Об авторе
Все программы «По мотивам» 16 ноября 2010
Я побывал на спектакле пермского оперного театра, который гастролировал на сцене Михайловского. Они показали оперу Александра Чайковского «Один день из жизни Ивана Денисовича». Вообще, это очень удивительно, у пермского оперного театра, похоже, есть некая историческая миссия в отношении культуры Санкт-Петербурга: они в определенных, небольших дозах являются нашими просветителями. Например, оперу Прокофьева «Огненный ангел» я впервые услышал у них, когда они, по-моему, в 80-е годы, но я могу ошибаться, приезжали и привозили это удивительное сочинение. Тогда произвело впечатление то, что слышно было, что у них очень небольшой оркестр, которого требует партитура Прокофьева. Но они удивительно корректно и чисто сделали это произведение в партитуре и очень хорошо пели.
Традиции
Теперь они продолжают эту очень хорошую русскую традицию, что некоторые оперы первый раз проходят на сцене нестоличных театров, а то, что для нас называется «периферия», хотя это слово, наверное, не очень хорошее. Два года уже идет в пермском оперном театре опера Чайковского «Один день из жизни Ивана Денисовича» по рассказу Солженицына. История этого сочинения, как я ее знаю, вкратце такова: инициатива принадлежала режиссеру Георгию Исаакяну, который поймал в кулуарах Петербургского Мариинского театра Александра Чайковского и предложил ему этот сюжет. Но периодически возникали реплики на ту тему, что: «Надо же какая отвага, какое неожиданное обращение к прозе Солженицына». Но мне кажется, что сейчас уже, в XXI веке трудно удивить кого-нибудь обращением к таким не оперным, казалось бы, произведениям: «Конармия» Бабеля — опера была написана композитором Игорем Рогалевым и, собственно говоря, не счесть примеров.
Сочинение
Удивительно скорее другое: насколько музыкальным, я бы даже сказал распетым, получилось это произведение. Положение современного композитора довольно щекотливое. Ему, с одной стороны, обязательно нужно быть оригинальным, с другой стороны, он хочет быть хоть как-то доступным. И ему приходится быть эклектичным. И ему нужно при этом соблюдать какое-то стилистическое единство произведения. Особенно трудно объединить все вот эти факторы в том случае, если ты хочешь, чтобы у певцов были использованы их вокальные данные, то есть, чтобы они пели. Это получилось. Певцы поют, у них нет таких, как принято говорить, арий, но у них есть развернутые монологи. При этом они поют не только авторский текст или те реплики, которые положены персонажам. Они, например, поют «словарь» – то, что у Солженицына в повести в конце — словарь лагерных терминов, это введено в ткань произведения и это поется. В общем, такая, можно сказать, находка.
Интонации
Удивительно благородны интонации этого произведения. А главное, на что я бы обратил внимание, это то, что она существует, эта интонация. Ведь одно из самых трудных достижений в современной композиторской практике — обрести именно свою интонацию. И чтобы она была своей, чтобы она была узнаваемой. Да, можно, конечно, и найти там некоторые стереотипы. Вот та самая пресловутая, лейтмотивная система, на которой строилась опера второй половины XIX века и половина европейской и русская тоже. Она в какой-то степени есть и у Александра Чайковского. Он использует повторяющиеся звуковые комплексы, которые должны создать определенное звуковое впечатление. Да, у него есть некое злоупотребление привычными фигурами, которые встречаются в музыке Баха, фигурами общего движения, которые часто можно найти в клавесинной музыке или в органной. Этим же приемом пользовался Шнитке: неких повторяющихся мотивов, но у него это звучит органично.
В музыке нет прямых цитат, и композитор избежал обращения к тому пласту, который, казалось бы, здесь предполагается — лагерный фольклор — этого ничего нет. Хотя разные интонационные источники у этой музыки: там есть все-таки и романс, иногда проскальзывает даже Шостакович. Трудно избежать влияния Шостаковича. Иногда вспоминается еще, может быть, даже опера Яначека «Записки из мертвого дома». Но это для человека, который скорей уже испорчен знанием, нежели им обогащен.
Режиссура
На сцене все время царит одна картинка. Но что же ждать от лагеря. Все достаточно сумрачно. При этом удивительным образом, я еще раз обращаюсь к музыке, нет ощущения ужастика. Нет ощущения гиньёля, никто не пытается спекулировать на чувствах ужаса и чувстве страдания в данном произведении. Режиссер был в достаточно выгодном положении, поскольку ему не пришлось решать картинку. Для этой его постановки достаточно образцов: в кино много раз уже эксплуатировалась эта тема. Надо было ее воспроизвести. Но воспроизведена она колоритно. И в этом большая заслуга, в том числе, художника.
Актуальность
Можно задаться еще вопросом: «Насколько сегодня это интересно?». С одной стороны, возникает нехорошее подозрение в спекуляции на теме. На этот счет авторы говорят: «Какая же спекуляция, время, когда была особенно актуальна эта тема, вроде бы прошло. И сегодня это уже не так болезненно» С другой стороны, они, как будто бы, выполняют благородную миссию: они повторяют то, что нельзя забывать. Это относится к тому, что должно делать общество «Мемориал». Это мемориальное произведение, это как некий памятник эпохи, теперь уже и в музыке. Чтобы как-то суммировать сказанное – интересная работа. Замечательная, хорошая, качественная постановка с очень большими музыкальными достоинствами.